понравилось

[klena-krou]

09.08.2012 в 22:31

Пишет  Sasha Ruddiness:

Фандом: Teen Wolf (2011 TV series)
Автор:  Sasha Ruddiness
Бета:  J.Ampersand
Персонажи: Стая, Дерек/Стайлз.
Размер: 2 833 слова.
Рейтинг: решили, что R
Жанр: Драма
Дисклеймер: Джефф Девис правит этим балом. Я так, фигурки повертела.
От автора: В новый фандом всегда страшно. Личные кинки автора. Оп, побежали!

Если вы идете сквозь ад, не останавливайтесь.
Уинстон Черчилль. (Teen Wolf, 2х11)

Не оборачивайся. Ни за что, ни при каких обстоятельствах, ни за какие коврижки, - не оборачивайся! Если страшно, если больно, даже если нет света в конце тоннеля, беги вперед и не оборачивайся. Как долбаный Орфей, иди вперед, сжав зубы и кулаки, связав напряженные, звенящие нервы в тугой узел.
Стайлз бежит. Он петляет среди деревьев, сыплет матом сквозь зубы, цепляется разодранной красной толстовкой за сучки и ветки, падает, оставляя на корявых корнях следы крови, поднимается и снова - бежит.

Все это похоже на чертову страшную сказку, думает Стайлз, ныряя в густой, царапающийся кустарник. Про ебаную Красную Шапочку, которой ну не сиделось дома, хоть ты тресни. И ведь говорила ей матушка: "Не ходи, Шапочка, в лес. В темный, страшный, дремучий лес". Нет, поперлась. Стайлз нервно хихикает и сильнее зажимает сочащуюся кровью рану на боку. Уже не больно, нет. Адреналин, плещущийся под самой коркой головного мозга и, кажется, выливающийся через уши, кроет любую боль.

Стайлзу нужно бежать вперед, потому что никто не предупредил Красную Шапочку о том, что в этом лесу надо бояться не волков, а Охотников и Дровосеков. А еще лучших друзей. Стайлз облизывает губы, сплевывает кровь и проклинает детские сказки.
В последнее время он видел столько вариаций. Красные Шапочки расстреливали все живое, сами становились волками в полнолуние, выходили замуж за оборотней, носили алое и были прекрасны, как рассвет. Стайлз бежит и думает, что когда он вырастет, он станет сказочником. И лично встретится со всеми, кто когда-то писал вариации на тему известной сказки. Сейчас, в темном лесу, истекающий кровью Стайлз, зажимающий застрявшую в плоти пулю рукой, готов поклясться, что все эти сказки основаны на реальных событиях.
А потом Стайлз напишет свою сказку. О Главном Охотнике, кромсающем ни в чем не повинных людей на куски старым мечом. О Каниме, пошедшей против своего естества и дерущей его на части, не жалея себя и подставляясь под удары. О рыжей девочке, которая сама не зная, заварила всю эту кашу. О юной Охотнице, расстреливающей стаю Доброго Волка. О Стае, защищающей долбанутую на всю голову Красную Шапочку, за которой пришел воскресший Волк-Из-Предыдущей-Главы. О Добром Волке, закрывающем собой Шапочку от смертельного удара острых когтей. Об отце Охотницы, орущем Красной Шапочке "Беги!" и получающем от дочери стрелу между ребер. О лучшем друге, кидающемся в погоню по приказу Хейла-старшего. О его, друга, когтях, оставляющих на спине Стайлза глубокие драные борозды. О реках крови в маленьком провинциальном городке в Калифорнии и о полной луне насыщенного красного цвета. Как толстовка Стайлза. И, о, Господи, как же Стайлз ненавидит красный цвет.
Стайлз бежит вперед, на этот кровавый зов небесного светила, не разбирая дороги и не глядя под ноги. Если он выживет, он обязательно станет сказочником. Но он оступается у самой кромки леса. И почва уходит у него из-под ног.

Его находят наутро. Лицо Стайлза перепачкано кровью и грязью, дыхание рваное, сбивчивое и слишком тихое. Стайлз выныривает из темноты резко, хватает воздух расцарапанными губами, стонет от накатившей раздирающей тело боли, и, сквозь вату бьющегося в ушах пульса, слышит над собой невнятный, тоскливый скулеж. Его поднимают в три пары рук и бережно - никогда и никто не был так бережен со Стилински - несут куда-то, раздевают, отмывают, вытаскивают засевшую в мышце пулю и обрабатывают раны.
Стайлзу все равно, кто и что вокруг. Раскаленным клеймом жгут глубокие борозды на спине, плече, боку. Он горит в адском пламени, цепляется за простыни и воет почти по-волчьи, от боли, от горечи, от произошедшего этой ночью.
Сквозь пелену он чувствует, как в одну из ран тычется что-то теплое и влажное, и отключается, успев увидеть отпечатавшуюся на внутренней стороне век кровавую полную луну.

Второй раз он приходит в себя в сумерках. Он неподвижно лежит, прислушиваясь к ощущениям на раздраженной, чувствительной коже и чуть не сжимается в комок, когда понимает, что происходит. Стайлз закусывает губу, чтобы не заорать от нахлынувшего смущения и бешеного страха: его раны вылизывают сразу три языка, тело оглаживают шесть когтистых лап, о его кожу трутся три недо-волчьих носа.
- Какого, вать машу... мать вашу... - голос Стайлза срывается, хрипит, и в этом хрипе едва различим нервный смех. - Что ж сразу не сожрали?..
Стилински закашливается и пытается увернуться от вездесущих влажных языков, бесстыже изучающих тело.
- Уймись. - звучит над ним властный знакомый голос, и Стайлз покорно замирает.
Боль постепенно, будто нехотя, унимается под влажным, склизким, щекочущим, и Стайлз тихонько скулит от накатывающей слабости.
Языки исчезают, Стайлза обмазывают чем-то холодным, вязким, и пеленают, как младенца - плотно, так, что не пошевелиться. Потом его кормят чем-то теплым, густым и почти безвкусным - Стайлз покорно открывает рот и глотает пищу.
- Блять, сколь ж крови он потерял... - с Стайлз сквозь подступающий сон.
- Я уже вообще сомневаюсь, что он человек. Человек бы не выжил.
- Я с самого начала в этом сомневаюсь...
Стайлз улыбается сквозь сон. И бормочет, зная, что его услышат: "Я не человек. Я долбаная Красная Шапочка".

В третий раз он просыпается с первыми лучами солнца и долго пытается понять, где находится - низкие дощатые потолки поросли мхом, маленькие окна скупо льют свет, сквозь неровные землистые стены торчат корни какого-то дерева. Лежать Стайлзу неудобно: кровать, хоть и широченная, но промятая и бугристая, раны чешутся, тело почти онемело от долгой неподвижности, и невыносимо жарко, будто ведьма из еще одной идиотской сказки засунула Стайлза в печь живьем. Стилински осторожно оглядывается и обнаруживает себя в крепких объятьях трех горячих и не слишком обремененных одеждой тел. Он давится вскриком и чувствует, как нарастает паника - все трое из Стаи так и не пришли в человеческий вид. Красную Шапочку вжимают в постель самые настоящие волки.
Второй в воспаленном мозгу вспыхивает простая мысль, от которой Стайлза начинает трясти в приступе истерического смеха: "Живы!"
Он смеется до колик, будит Стаю и встрепанная Эрика, морща волчий нос, спихивает с кровати Бойда и Айзека и нависает над ним.
Она долго рассматривает слезы, катящиеся из глаз Стайлза, вздыхает и принимается распутывать слои ткани.
От этого к Стайлзу снова приходит боль. Он подвывает сквозь смех, его трясет, как в лихорадке, а волки невозмутимо, не проронив ни слова, промывают его раны, утирают его слезы и снова вылизывают, заставляя Стайлза трястись, как осинку, от стыда, страха и осознания абсурдности происходящего.
Потом Эрика долго лежит рядом с ним, гладя отросшие волосы и тихо бормоча какую-то успокаивающую чушь, а Айзек и Бойд громыхают тарелками, разжигают чугунную печь, и комнату наполняет аромат пищи.
Стайлз неотрывно смотрит в потолок, и нервы его звенят натянутыми струнами. Ему все еще страшно.

Спустя пару дней к нему приходят кошмары.
Стайлз мечется в постели, кричит, царапается, и Айзеку приходится связывать ему руки - Стилински дерет ногтями едва покрывшиеся коркой края медленно затягивающихся ран. Эрика тихонько скулит в углу, глядя на то, как Айзек вжимает мечущегося Стайлза в постель. Слишком много силы в этом израненном и ослабевшем теле смертного мальчишки.
Стайлз просыпается одним рывком и обмякает в держащих его руках. Он ничего не говорит, лишь бездумно смотрит в потолок и покорно принимает то, что с ним делают оборотни.
И чем больше Стилински молчит, тем страшнее становится Эрике.

Бойд отрывается от ставшего привычным занятия, облизывается и осторожно трогает Стайлза за плечо. Стайлз открывает глаза и смотрит на Бойда осоловевшим, затуманенным взглядом.
- Расслабься. - рыкает Бойд, и Стайлз вздрагивает всем телом, заставляя Эрику и Айзека отшатнуться, чтобы, не дай бог, не поранить зубами.
Стилински честно старается выполнить просьбу оборотня, но получается плохо - животный ужас, заполняющий все тело каждый раз, когда эти трое начинают лечить его по-своему, по-волчьи, выше его сил.
- Хреново. - говорит Айзек и отстраняется. - Так никогда ничего не получится.
Стилински закусывает губу и хрипло дышит - на тело накатывает волна болезненного жара.
Эрика пытается ластиться, но Стайлз не реагирует на ее ласку, замыкаясь в круге боли.
- Он нам не доверяет. - тяжело вздыхает Эрика.
- Он теперь никому не доверяет. - мрачно замечает Бойд. - После того, как его лучший друг пытался наделать из него кожаных ремешков под ближайшим к бойне кустом. - Бойд замолкает и сосредоточенно жует губами. - Я бы тоже не доверял. - помолчав, роняет он.
Стайлз замирает и прислушивается к разговору.
Эрика закусывает губу, встает с постели и с ногами забирается на хлипкий стул у стены, умудряясь свернуться на нем клубочком.
- Зачем... - с трудом разлепляет губы Стайлз, и к нему приковываются три пары желтоватых звериных глаз. - Зачем вы со мной возитесь?..
Айзек, все еще сидящий на кровати, кладет руку ему на запястье и легонько сжимает.
- Потому что мы слишком люди, чтобы добивать своих раненых. - Отвечает он.

- Сколько времени прошло? - Шепчет Стайлз, и Эрика чуть шевелится, прижимаясь к нему плотнее.
В комнатушке холодно, и волки греют Стайлза каждую ночь, ничуть ни смущаясь общей наготы. Стайлз уже смирился с полным отсутствием стыда и моральных принципов у этих троих. Ничего больше традиционных вылизываний и общей кучи малы на постели по ночам они себе не позволяют, и это слегка успокаивает Стилински.
- Скоро зима. - уклончиво отвечает Эрика.
- Чем все закончилось? - спрашивает Стайлз, и Эрика сконфужено молчит.
Этот вопрос он повторяет уже не первый раз. Но Стая отмалчивается, переводит разговор или попросту игнорирует его.
Стайлз вымотан, его раны гноятся и кошмары не покидают его уже долгое время, поэтому на ответе он не настаивает.
Он отворачивается, трется носом о подушку и долго лежит без сна, слушая агонию своего тела, биение сердец стаи и глухой шелест листьев за окном.
На следующий день Айзек выходит на охоту.

Ставший привычным жар разливается по лбу, застилает глаза, и Стайлз скулит, как подбитый, цепляясь пальцами за простыни. Ночью Скотт снова гонит его по лесу, как добычу, сверкая глазами и полосуя когтями стволы деревьев, а сознание долбит крик Питера Хейла: "Принеси его мне живым, МакКолл! Не дай ему уйти! Не в этот раз!"
Стайлз жмурится, морщится, пытаясь прогнать кошмар и улавливает, как вскидываются находящиеся в комнате волки.
Эрика что-то быстро говорит Бойду и Айзеку и, ощерив клыки, распахивает входную дверь землянки. В нос Стайлзу ударяет запах леса и шум крон, мешающийся с надрывными всхлипами и срывающимся на рык шепотом.
Стая мельтешит, топчет, роняет на пол миски, голоса сливаются в один и Стайлз понимает, что что-то случилось. Он сжимается на постели и замирает испуганным кроликом. Сквозь кошмар, не от пускающий плавящееся сознание, он слышит голоса и ему кажется, что их стало больше - в ставшие привычными разговоры Стаи вмешивается еще один - тяжелый, резковатый, сильный и знакомый. У Стайлза в груди нарастает ком и он часто-часто дышит, боясь произнести имя. Гул голосов смешивается воедино, и Стайлз решает, что это просто сон решил преподнести ему неслыханный подарок.

Утро встречает непривычной тишиной и прохладой. Стайлз с трудом разлепляет ресницы и непонимающе моргает - Стаи рядом нет.
Он глубоко вдыхает и ворочается на постели, пытаясь собрать с простыней тепло. Скрип стула и еле слышные шаги заставляют его замереть, а потом на постель опускается кто-то непривычно тяжелый, и на лоб Стайлзу ложится прохладная ладонь. Стайлз замирает под прикосновением, сжимаясь от страха, пытается разглядеть гостя и всхлипывает, понимая, кто перед ним.
Кровать проминается под тяжестью тела, Стайлза накрывает теплом, и он вцепляется в прижавшегося к нему волка, утыкается в изгиб шеи, царапаясь виском о щетину, и ревет, как мальчишка, чувствуя, как страх отступает и как расслабляется жгут, в который скрутились нервы.
- Я здесь. - звучит над ухом хриплый голос. - Я с тобой.
Стайлз цепляется за сильные плечи, обвивает мужчину ногами и запускает пальцы в короткие волосы, прослеживая подушечками рубец шрама, тянущийся от шеи до затылка. Дерек пахнет дымом, бензином, потом и, едва уловимо, кровью.

Стайлз жмурится и закусывает губу, вздрагивая прикосновениями - язык вожака стаи вылизывает его тщательно, не пропуская ни одной клеточки на теле. И если Стая ограничивалась только ранами, то Дерек на них не останавливается, вгоняя Стайлза в краску каждым движением. Стайлз пытается отпихнуть Дерека, когда тот соскальзывает по животу вниз, и подхватывает Стилински под колено, заставляя развести ноги, но под алым взглядом тушуется и отворачивается, стараясь не смотреть на то, что творит его новый лекарь. Уши Стайлза полыхают, а с губ срываются стоны, когда язык проходится по особо чувствительным местам - внутренняя сторона бедра, складочка у паха, тазовая косточка, впадинки над ягодицами, язык скользит ниже...
- Дерек, больно, - тихонько стонет Стайлз, не выдерживая, пряча пылающее лицо в подушках, и мужчина, хмыкнув, возвращается к ранам на спине.
Он медленно поднимается влажными мазками по спине, трется носом о шею, прихватывает губами кожу за ухом и ложится рядом, притягивая Стайлза к себе.
Стилински дрожит в его руках, но прижимается ближе, чувствуя поясницей напряжение внизу живота Дерека.
Боль уходит от его прикосновений, словно у Дерека вместо слюны особый обезболивающий и противовоспалительный состав, а вместо пальцев - гребаная волшебная палочка. И сейчас эта волшебная палочка, все, мать его, десять, по-хозяйски ласкают Стайлза, скользя по обнаженной коже и заставляя содрогаться.
Стайлз запрокидывает голову, прижимаясь затылком к плечу Дерека, и расслабляется. Пару минут они лежат молча, а потом Дерек начинает говорить. Не прерывая ласки, не повышая голоса, он рассказывает Стайлзу о том, как Крис Арджент стрелял в Питера Хейла. О том, как его, Стайлза, отец помогал Охотнику завалить Лютого Волка. Как он, Дерек, гнал МакКолла по лесу, сбивая его со следа Стайлза. О том, как они дрались, и о том, как Эллисон, не разбирая уже, куда бьет, расстреливала не вовремя вскинувшегося для удара Скотта, об Эрике, выбившей у нее арбалет и об обездвижившей Эллисон Каниме. О том, как Стая искала Стайлза всю ночь. О том, как не до конца обернувшийся Джексон вытаскивал полумертвую Лидию из подвала особняка Хейлов. О пожаре в Бейкон Хилл, бушевавшем всю ночь. О матери МакКолла, даже не подошедшей к телу сына-предателя и о том, как Дерек дал обещание шерифу, что с его Стайлзом все будет в порядке.
Стайлз цепляется за руки Дерека, молчит и чувствует, как по лицу катятся злые слезы.
Он дергается, освобождается из объятий и, игнорируя вспыхнувшую было боль в почти зарубцевавшихся ранах, садится на постели, сжимая кулаки. Дерек молчит, наблюдая за располосованной спиной Стилински, и ждет реакции, понимая, что лучше не трогать.
Стайлз долго смотрит в окно, размышляя о чем-то, склоняет голову, растягивая затекшие мышцы, и проходится пальцами по рубцам на коже.
На подушечках остается влага слюны и пота. Стайлз подносит пальцы к лицу, внимательно рассматривает их, а потом задумчиво слизывает смесь соли с железным привкусом крови и заживающих тканей. Дерек приподнимается на локте, осторожно тянется к Стайлзу, легонько касается губами жилистого плеча и едва успевает понять, что произошло, когда, несвойственно сильным ему тычком под ребра, Стайлз опрокидывает оборотня на постель.

Они занимаются сексом долго, отчаянно, на грани срыва. Стайлз отдается рваными рывками, оставляет царапины на коже, впивается зубами в шею, не заботясь ни о своей, ни о чужой боли. Его бедра блестят тягучей слюной оборотня, запах секса смешался с запахом пота и крови. Стайлз раскрывается навстречу вылизывающему его промежность языку и, похабно раздвинув ноги, подставляется, впуская в себя. Он шипит, выворачивается, отпихивает ошалевшего от всего этого оборотня, осёдлывает бедра Дерека, сжимая его член, бьется, извивается, будто в агонии, выплескивая безысходность, ненависть, тупой страх, терзавшие его все время. Стайлз плачет от удовольствия, смешанного с тупой болью в заживающих ранах, прокусывает губы оборотня, слизывает кровь, заставляет обнимать себя так, что трещат ребра. Он вбирает член оборотня жадно, двигается мощными рывками, выжимая из Дерека силы, стоны, надсадное рычание, зарывается в волосы лицом, шепчет что-то, обмякает на мгновение, а затем снова срывается в бешеный темп, подмахивая Дереку бедрами, выгибаясь на нем всем телом. Они падают на постель и, путаясь в руках и ногах, стонут друг другу в губы, сталкиваясь зубами, носами, лбами и цепляясь друг за друга, как за спасительную соломинку во время шторма.. Дерек держит Стайлза крепко, подминает под себя на предоргазменной волне и, кончив, удерживает на месте бьющегося в долгом оргазме неожиданно сильного мальчишку, пока узел не спадает и Стайлз не обмякает под ним, загнано дыша и прижимая к себе. Оба проваливаются в ночь, даже не заметив этого.

Ближе к полудню Стая слушает матерящегося Стайлза, уже вылизанного чуть ли не до блеска без их помощи, проклинающего все живое и оборотней в частности, кривящегося от боли уже не только в ранах, но и в мышцах, и тщетно пытающегося натянуть привезенную Дереком одежду. Эрика ехидно щурится и лопает розовые пузыри жвачки, один за другим. Айзек тактично отводит взгляд от свежих засосов на шее Дерека, которые тот и не думает прятать, и помогает Бойду, методично собирающему вещи.
Они возвращаются Бейкон Хилл спустя почти месяц после событий Бойни.
- Дерек, - поддевает Эрика из своего угла, - ты не заметил, что наша Красная Шапочка как-то чересчур сильна для израненного, заезженного и замученного подростка?
Дерек останавливает прыгающего по комнате Стайлза, застегивает на нем джинсы, ловя убийственный взгляд, и оборачивается к покачивающейся на стуле волчице.
- Побочный эффект, - сухо отмечает Дерек. - Когти МакКола, ваша и моя слюна.
Стайлз краснеет ушами, выскакивает на улицу, к машине Дерека, и восторженным волком воет свежему воздуху, от которого моментально начинает кружиться голова.
- Если бы он совсем не изменился, - Бурчит нагруженный пакетами Бойд, - Я бы боялся его больше, чем всех охотников вместе взятых.
Айзек качает головой и придерживает дверь вываливающейся на улицу Стае.

Черный Шевроле Камаро стрелой летит по серой глади асфальта, разметая опавшие желтые листья.
Стайлз сидит на переднем сиденье и методично отковыривает с болячки на локте коричневую корку, периодически слушая, как Эрика сзади шипит о том, чтобы он прекратил, ведь загноится, и вообще - гадость.
Стайлз не хочет думать о том, что будет, когда они въедут в город. Он знает, что его отец жив, его Стая жива, он сам чудом жив. И это самое главное. Потому что теперь он точно вырастет. А значит, когда-нибудь люди прочитают еще одну сказку о Красной Шапочке.